Взбешенный мужчина с шумом вдыхал прохладный ночной воздух, пытаясь обуздать охвативший то, что люди называли душой, гнев. На лице возникла искривленная, жуткая усмешка, больше походящая на оскал. Жажда жгла горло, словно не было выпито три кувшина терпкого вина. Удивительно, конечно, что он оставался абсолютно трезв. Даже подобного ему это вино могло свалить с ног.

— Кажется, я только что познакомился с завтраком, — сообщил песчаник едва появившимся звездам. Раздраженно передернув плечами, будто отряхивающаяся птица он ушел в направлении торжища.

Утро в трактире выдалось тихим и спокойным, хотя не для всех. Для служивых оно сопровождалось головной болью и непереносимостью громких звуков. Отряд осторожно, без лишних телодвижений сползался по лестницам вниз со второго этажа под смешки и улюлюканье местных девиц легкого поведения. Уже там, внизу, в обеденной зале они готовились к отъезду на место службы.

Старательно маскировались следы попойки. Чистились мундиры, пришивались оторванные пуговицы. Стоящие дыбом волосы старательно приглаживались костяными и деревянными гребнями. Дверь, словно жалея буйные головушки, скрипела тише обычного. Даже скрипящие древние половицы, казалось, старались не заглушать отданные шепотом команды. Хозяин со счастливой улыбкой подсчитывал прибыль и сварливо подгонял нерасторопную жену.

— Где Вилли и Грэм? — шепотом спрашивал командир бравой команды. В ответ все пожимали плечами и скабрезно хихикали в кулаки, как только он отворачивался.

— Эта парочка ушла куда-то ночью, кэп. Просохнут и вернутся, что им станется-то? Ну, кроме того, что ехать будет неудобно, — осторожно хохотнул самый младший служака в команде и поморщился. Голова настойчиво напоминала, что так делать не стоит. — Нет лучше вла...

— Вот только таких фокусов мне в отряде не хватало! — прервав похабную шутку, рассвирепел командир. — Объявятся — шкуру сдеру! Я им напомню, для чего мужикам дана задница!

На этой фразе отряд все же расхохотался и дружно высыпал во двор, издавая присвисты и демонстрируя неприличные жесты.

Отдохнувшие за ночь лошади уже были оседланы и терпеливо ожидали хозяев.

Две из них потеряно топтались у коновязи. Головы животных слаженно повернулись в сторону проходящего мимо мужчины, которого вчера обсуждали пропавшие сослуживцы. При его приближении одна из них громко и тоскливо заржала, будто почуяла подкрадывающегося хищника. Вторая же попыталась сорваться с привязи, резко прижала уши и неожиданно встала на дыбы, пронзительно заржав.

— Цыц, дура! — прикрикнул ближайший к ней наездник и от души стегнул хлыстом. — Прибью Грэма, как явится! Он мне еще двадцатку должен.

— Удачного пути и легкой службы, господа! — приветливо крикнул песчаник, не обращая внимания на беснующуюся лошадь. Он настолько спокойно прошел мимо, словно ее не существовало в природе.

— И Вам, сударь! — не остался в долгу командир. Он с трудом придерживал свою лошадь, что тоже никак не могла успокоиться. — Да что ж такое сегодня с этими тварями?! Отряд, трогай! Отставшие весь год будут картошку чистить и драить стойла!

Незнакомец еще раз ослепительно улыбнулся и вошел в таверну. Трактирщик сразу же расплылся в счастливой улыбке.

— Господин Коракс, Ваш стол свободен! Желаете чего? — склонился толстяк в глубоком поклоне.

— Как обычно и тишины впридачу, — махнул рукой желанный клиент, проходя к уже излюбленному месту отдыха. — И хватит пялиться на мой кошель. Можно подумать, что ты хочешь ради него перерезать чье-то горло. Не знаешь, чье?

— Да что Вы такое говорите?! Я мирный трактирщик в десятом поколении. Честнее меня вы не отыщете во всей Аль-Дамасарии! Кстати говоря, любезный, вы не видели случайно двух молодчиков из вчерашней компании? Отряд уже уехал вперед, а их все нет, — залебезил трактирщик.

— Найдутся, — фыркнул Коракс, садясь на скамью. По старой привычке закинул на нее ноги, устроился поудобнее. — Пить надо меньше накануне отъезда, после них голова раскалывается. И учти, кто меня побеспокоит — познакомится с моим другом, — рука ласково провела по рукояти причудливо изогнутой сабли. Сняв спояса, гость пристроил боевую подругу рядышком.

— Конечно-конечно, молчок! — мужик забрал задаток и суетливо скрылся за прилавком, от греха подальше.

Коракс устало прикрыл глаза и словно бы задремал, губы затронула легкая улыбка. Сны никогда не снились, зато приходили ярчайшие воспоминания. Только они заставляли сердце биться чаще и сильнее обычного.

На этот раз пришли грезы о доме, в котором он появился на свет. Черная, грозная и величественная крепость на скале, построенная немало столетий назад. Там, среди Черных Песков родились десятки поколений Кораксов. Поговаривали, что род их ведется от самих Древнейших.

Когда выходишь на старинные, огромные балконы, то голова идет кругом от высоты, и ты судорожно вцепляешься в перила. Дух захватывает от вида, что открывается перед тобой. Неожиданно высокие деревья, цепляющиеся мощными корнями за валуны у древних стен, драконьи зубы-скалы и бурная река, шумно несущаяся вниз, в туманную дымку, мост над пропастью. Черный песок, куда не брось взгляд — таким был его дом, таким он его запомнил.

В то давнее время ему было только восемнадцать лет, и принц все еще был холост вопреки законам своего народа. Мать пребывала в бешенстве от этого факта и в отместку нещадно тиранила отца. Великая королева-жрица желала найти самую выгодную партию сыну, открывающую путь к абсолютной власти. Сын, несмотря на летящие годы становился все краше и даже не собирался дурнеть, как большинство других юнцов в гареме. Предложений женитьбы было огромное число, но все они казались правительнице недостаточно выгодными. У нее была своя цель, и ради нее сметала любые преграды.

Очередной раз после ссоры с супругой отец поучал своего упертого отпрыска. Тот никак не желал постигать простую науку полного подчинения своей живой богине, своей Госпоже.

Крики, доносящиеся из комнаты принца, заставляли стражников испуганно вздрагивать и растерянно переглядываться.

— Я устал уже повторять, эти законы нерушимы, на них все держится! — надрывался отец, раздраженно морщась. Он хоть и был далеко не стар — ему было около тридцати четырех лет, — морщинки уже избороздили лоб. Это при их-то выверенной генетике!

— А я не буду выполнять эти бредовые требования! — не унимался юноша, отбрасывая ненавистные церемониальные одежды. Их услужливо доставили для особого вечера и возможного обряда. — Никогда я это не напялю! И ничего она мне не сделает, ни-че-го! Малейший синяк — и все, товар испорчен, — ехидно показал свое понимание ситуации Коракс младший.

— Я делал, дед твой делал, и его отец исполнял свой долг! Не тебе, сопляку, решать, что нужно, а что нет! Другого пути нет и быть не может! Какой у тебя выбор? — отцу приходилось задирать голову, чтобы смотреть в глаза сыну. Ростом и характером тот пошел, судя по воспоминаниям Сальватораса, в деда. Как же он был похож на него! — Мы хранители древней крови, и никто, кроме нас! Это величайшая честь...

— Это?! — Коракс-младший брезгливо поддел указательным пальцем нечто. Церемониальная одежда не столько прикрывала наготу, сколько ее подчеркивала. — Это унизительно! Вы бы еще мне краску для губ выдали.

— Она на столике, — ехидно проинформировал отец. — Не стоило позволять тебе обучаться наукам! Сидел бы в гареме, как все остальные, и радовался своей судьбе, не пиликал. Вот что бывает от вседозволенности.

— Кто угодно, но только не я. Ненавижу. Как же я все это ненавижу... — юноша со стоном опустился на кровать и согнувшись, схватился за голову обеими руками.

— Я понимаю тебя. Но и ты пойми, без этих обычаев не будет ни семьи, ни страны, ни будущего Песков. Будут реки крови и смерть повсюду. — Отец сел рядом и обнял сына за плечи, стараясь хоть как-то утешить. — В твоем возрасте у меня уже были дочери...

— Не могу так, папа, и не стану. Не будет рек крови у тех, кто живет только за счет убийств? Иронично. И еще я задницу натер этими дурацкими тряпками, — горько посетовал принц.

— Это тебе еще многое дозволялось. Я о такой свободе действий и не мечтал, — тяжелый, полный сожалений вздох отца прокатился по комнате. — Самое ценное, что есть у меня, — это ты. Больше ничего нет. Ну, теплое местечко в гареме, пока я способен ублажать твою мать. И то, только потому, что у твоей матери нет других сыновей, ты единственный. А были бы — вообще нас отправили бы в могилу, во избежание переворота.

— Яду мне можно налить прямо сейчас, — от души пожелал парень, на что отец смеясь потрепал его по волосам.

— Дурень! В тебе его и так слишком много. Ты, кстати, еще нареченную свою не видел. Может, не все так пло..., — почти ободрил мужчина. Закончить свою мысль он не успел: дверь с тихим скрипом отворилась, прервав на полуслове.

В дверном проеме появилась величественная женщина. Прекрасная, как лунная ночь, столь же таинственная и холодная. Боги одарили ее красотой древних эльфийских богинь. Только вот это была мертвая, бездушная красота.

За спиной посетительницы возвышалось нечто противоположное во всем. Огромное, безобразное и обладающее звериной жадностью и жестокостью существо. Эту женщину знал любой, кто жил возле гарема. Позабавится с новой игрушкой и сломает безо всякой жалости! Сколько уже было погибших и искалеченных...

Отец рухнул с кровати в поклоне, коснувшись пола лбом. Принц замер с раскрытым ртом. От ужаса парень потерял способность связно мыслить, не то, что способность говорить, хотя это и к лучшему.

— Воспитание хромает, но все поправимо. У Вас был подобный опыт, — даже холодный голос матери не смог вывести принца из ступора. Сиплый голос за ее спиной мерзко хихикнул. Казалось, это квакнула огромная жаба. Посетительница жадно осведомилась, насколько строптив был отец юного Корвуса. Правительница звонко рассмеялась, вопрос показался ей весьма забавным. Удар изящной туфельки пришелся по ребрам отца. Тот даже не вздрогнул, хотя каблук рассадил кожу до крови.

— Беру, — похотливо заявило чудище в женском обличье. Коракс закатил глаза и позорно плюхнулся в обморок. Повезло, что все еще сидел на кровати. Его приговор только что подписали одним емким словом.

В чувство привела вода. Белая, благоухающая хрупкая лилия была безжалостно выброшена из хрустальной вазы на пол и впопыхах раздавлена сандалией.

— Ну, жопа дело, Песков царевич, — емко высказался обычно сдержанный в эмоциях отец.

— Да я уж как-то обратил внимание. Что я такого сотворил в прошлой жизни, раз за мной явилась сама Алая Смерть?! — отплевываясь и вытирая лицо, поинтересовался принц. Его взгляд остановился на растерзанном цветке. В голову пришли не самые лучшие сравнения.

— По стене спуститься сможешь, хватит духу рискнуть? — решительно распахнул окно супруг правительницы. Небрежно швырнул сыну невесть откуда взявшиеся штаны прислуги и величественной статуей застыл у окна в ожидании ответа. Внезапно Корвус вспомнил, что его отец, в общем-то, царственная особа, хоть и находится в позиции раба.

— Не понял? — удивление застыло в глазах принца.

— Беги, балбес, и постарайся выжить. Мне такого шанса не представилось, а ты попробуй. Может, хоть один из моего рода сможет сломать это Колесо Ужаса, — морщинки снова прочертили лоб старшего Коракса.

— А... а ты?! Когда узнают, что ты в этом замешан... — юноша поспешно натянул грубую, даже царапающую непривыкшую кожу одежу, пока отец не передумал. В душе забрезжил свет безумной надежды.

— Корвус, я всю жизнь провалялся под ее каблуками. Беги, исполни нашу мечту о свободе. Да, я тоже об этом мечтал, но духу не хватило. Живи по чести, помни своих предков. Ты, возможно, сможешь изменить судьбу нашего рода. Будь мужчиной, а не рабом. Для жизни за стенами твоих знаний должно хватить, — отец обнял сына в последний раз. — Спеши, времени почти не осталось. Скоро за тобой придут. Постарайся оказаться как можно дальше. Лети, птенец. Будь свободным или умри хотя бы не в клетке.

Сальваторас подтолкнул сына к окну, и тот послушно полез в проем.

Как только Корвус исчез из вида, мужчина метнулся в другой конец комнаты. С треском рванул на себя заветную половицу. Под ней обнаружился старинный кинжал, давно ждавший своего часа.

— Настало твое время, дружок, — рука ласково прошлась по пыльному лезвию. Фамильное оружие сверкнуло в лунном свете серебром, будто только что вышло из-под умелых рук гениального мастера-кузнеца.

Старшего Коракса нашли лежащим на кровати спустя пару часов. Он пронзил горло ритуальным кинжалом. На хищном лезвии кровь проявила слова, произнесенные когда-то самим основателем рода.

«Даруют крылья лишь свободным».